…Юлька смотрит мне в глаза пристально, очень грустно:

- Не... Не придешь ты... Все говорят: приду, принесу... И никто не приходит! Мама говорит: кому весело с калекой?

- С калекой? — переспрашиваю я.

- Ах да, ты не знаешь... — спохватывается Юлька. — Ну вот, смотри!

Юлька отбрасывает в сторону тряпье, которое служит ей одеялом. При неверном, полосатом свете ночника я вижу Юлькины ноги. Конечно, это ноги. На них пальцы с ногтями, подошвы, все как у людей, и все-таки — ах, что это за ноги! Никогда я таких не видела. Худые, тонкие, как макароны, на щиколотках круглые опухоли, как браслеты, а коленки выпячены вперед и в стороны, словно вывихнуты.

Я невольно подбираю ближе к себе мои собственные ноги. Как-то неловко, что они здоровые, могут бегать...

- Ты ходить нисколько не можешь? — спрашиваю я тихо, словно боюсь разбудить или потревожить горестные ноги Юльки.

- Не... Нисколько!

- Это такая болезнь, да? — догадываюсь я.

Но Юлька отвечает строго, словно повторяя слова кого-то очень умного, очень уважаемого:

- Нет. Не болезнь. Ксендз Недзвецкий говорит: это Бог меня наказал.

- За что?

- Не знаю. Разве люди могут понимать то, что делает Бог? Ксендз Недзвецкий говорит — надо молиться утром и вечером: «Боженька, Боженька, верни мне ноги!» И дома молиться и в костеле.

- Знаешь что? — предлагаю я робко. — Мой папа доктор. Я приведу его сюда, пусть он тебя вылечит.

- Э!.. — небрежно отмахивается Юлька. - Что доктор может? Ничего! Мама хочет поползти на коленях аж до самого Кальварийского костела — это много верст ползти надо, — тогда, может быть, Боженька пожалеет нас и я стану здоровая... Только у мамы времени нет, — вздыхает Юлька. — То она ходит работать по людям — белье стирает, ну, всякую работу делает, — то она бегает по городу ищет работы... Вот и сегодня побежала, с самого утра!