Максим Горький

Дед будущего писателя со стороны отца — Савватий Пешков — дослужился до офицерского чина, но был разжалован за жестокое обращение с солдатами. Его сын Максим пять раз убегал от сатрапа-отца и в 17 лет ушел из дома навсегда.
Максим Пешков выучился ремеслам краснодеревщика, обойщика и драпировщика. Человек он был, видимо, неглупый (потом его назначили управляющим пароходной конторой) и художественно одаренный — он руководил строительством триумфальной арки, сооружавшейся по случаю приезда Александра II.

Дед со стороны матери Василий Каширин в молодости был бурлаком, потом открыл в Нижнем Новгороде небольшое красильное заведение и тридцать лет был цеховым старшиной.
Большая семья Кашириных — кроме Василия Каширина с женой, в доме, где поселились Максим и Варвара, жили их два сына с женами и детьми — не была дружной, отношения Максима Савватиевича с новой родней не ладились, и в первой половине 1871 года Пешковы уехали из Нижнего в Астрахань.

Своего доброго, неистощимого на выдумки и веселого отца Алексей почти не помнил: он умер 31 года, заразившись холерой от четырехлетнего Алеши, за которым самоотверженно ухаживал. После смерти мужа Варвара с сыном вернулась к отцу в Нижний. К Кашириным мальчик попал в то время, когда их «дело» — так в старину называли торговое или промышленное предприятие — клонилось к упадку. Кустарный красильный промысел вытесняло фабричное крашение, и надвигающаяся бедность многое определила в жизни большой семьи.

Дядья Алеши любили выпить, а выпив — били друг друга или своих жен. Попадало и детям. Взаимная вражда, жадность, постоянные ссоры делали жизнь невыносимой. Но от детства у писателя остались и светлые воспоминания и одно из самых ярких — о бабушке Акулине Ивановне, «изумительно доброй и самоотверженной старухе», которую писатель всю жизнь вспоминал с чувством любви и уважения. Нелегкая жизнь, семейные заботы не озлобили и не ожесточили ее. Бабушка рассказывала внуку сказки, учила любить природу, вселяла в него веру в счастье, не давала жадному, корыстному каширинскому миру завладеть душой мальчика.
В автобиографической трилогии («Детство», « В людях», «Мои университеты») писатель с любовью вспоминает и других добрых, хороших людей.

«Человека создает его сопротивление окружающей среде»,— писал Горький спустя много лет. Это сопротивление окружающему корыстному и жестокому миру, нежелание жить так, как живут вокруг, рано определили характер будущего писателя.
Миру корыстных, звериных отношений между людьми противостоял мир прекрасного — красавица Волга, воспетая в песнях, река бунтарей — Разина и Пугачева, с ее ледоходами, любимым зрелищем нижегородских ребят, народные песни и пляски.
С детства вошла в жизнь Алеши музыка. В доме Кашириных пели старинные песни, мещанские романсы, дядя Алексея был хорошим гитаристом, а двоюродный брат пел в церковном хоре.

Дед начал учить внука грамоте по Псалтырю (книга церковных песнопений) и Часослову (книга с текстами ежедневных церковных служб). Мать заставляла мальчика учить наизусть стихи, но скоро у Алеши появилось «непобедимое желание переиначить, исказить стихи, подобрать к ним другие слова». Так возникли стихи:

Как у наших у ворот 
Много старцев и сирот 
Ходят,  ноют, хлеба просят,
Наберут — Петровне носят, 
Для  коров ей  продают
И  в овраге водку пьют.

Это упорное желание переделать стихи по-своему злило Варвару. Терпения для занятий с сыном ей не хватало, да и вообще внимания на Алешу она обращала мало, считая его причиной смерти мужа.

В январе 1877 года его определили в Кунавинское начальное училище — школу для городской бедноты. Учился Алеша хорошо, хотя одновременно с учебой ему приходилось работать — собирать кости и тряпки на продажу. По окончании второго класса мальчику дали «Похвальный лист» — «за отличные пред прочим успехи в науках и благонравие» — и наградили книгами (их пришлось продать — бабушка лежала больная, а в доме не было денег).

Дальше учиться не пришлось. 5 августа 1879 года от скоротечной чахотки (туберкулеза легких) умерла мать, а через несколько дней после похорон дед сказал:"Ну, Лексей, ты — не медаль, на шее у меня — не место тебе, а иди-ка ты в люди..." Алеше минуло одиннадцать лет.

«В людях» было несладко. «Мальчик» при магазине «модной обуви», Алеша исполнял много работы и по дому. Затем его отдали в «ученики», а точнее, в услужение к подрядчику Сергееву.«Хозяева жили в заколдованном кругу еды, болезней, сна, суетливых приготовлений к еде, ко сну...», но заставляли много работать усердного и старательного Алешу, с детства любившего порядок и чистоту.

Потом он плавает посудником на пароходе, опять в услужении у Сергеевых, ловит для продажи птиц. Был Алексей и продавцом в иконной лавке, и работником в иконописной мастерской. В иконописной мастерской Алексей впервые почувствовал себя в коллективе — пусть ремесленном, а не рабочем, пролетарском. Он часто читает вслух «богомазам», скрашивая их нудную и скучную, далекую от всякого творчества работу.

Затем Алексей — десятник на строительстве ярмарки, статист в ярмарочном театре.

Повар на пароходе «Добрый» Михаил Смурый, в прошлом гвардии унтер-офицер, у которого Алеша был посудником, сумел заставить его на всю жизнь полюбить книгу. Теперь мальчик доставал книги у кого только мог и читал их везде и всегда, как только появлялась для этого малейшая возможность. Какие же книги читал он тогда? Как ни враждебно относилось мещанство к знаниям и книге, литература проникала в мещанскую среду — главным образом, переведенные с иностранного языка низкопробные книги.
Но интересы пытливого и любознательного подростка не ограничивались мещанским, обывательским чтивом. Он полюбил и оценил книгу, которая учила и заставляла думать,— произведения Пушкина, Гоголя, Бальзака, Флобера, Золя.
Книги не заслоняли от Алексея жизни, но изменяли ее, делали ярче, значительнее, интереснее. «Книга для меня — чудо»,— писал Горький в 1926 году, и этот восторг перед книгой он пронес через всю жизнь — с плавания по Волге со Смурым до последних дней жизни.

Близкий Горькому в двадцатые годы поэт Вс. Рождественский вспоминает: «Часто, возвращаясь домой из «букинистической прогулки», он клал на стол объемистый пакет и медлительно, даже торжественно начинал его развязывать. Рассыпалась пачка довольно потрепанных книг. Чтение воспитывало в подростке неприятие окружающей действительности, социальную активность, формировало стремление изменить жизнь, сделать ее достойной человека. «Книги шептали мне о другой жизни, более человеческой, чем та, которую я знал, они указывали мне мое место в жизни. Окрыляя ум и сердце, книги помогли мне подняться над гнилым болотом, где я утонул бы без них, захлебнувшись глупостью и пошлостью. Все более расширяя предо мной пределы мира, книги говорили мне о том, как велик и прекрасен человек в стремлении к лучшему, кик много сделал он на земле и каких невероятных страданий стоило это ему. И в душе моей росло внимание к человеку — ко всякому, кто бы он ни был, скоплялось уважение к его труду, любовь к его беспокойному духу. Жить становилось легче, радостнее — жизнь наполнялась великим смыслом.
Книги воспитали во мне чувство личной ответственности за все зло жизни и вызвали у меня религиозное преклонение пред творческой силой разума человеческого».

Мечта учиться все больше овладевала юношей. По совету знакомого гимназиста в 1884 году Алексей едет в Казань — ведь там университет. Но учиться ему не пришлось: жить было не на что. Будущий писатель проходил свой университет на пристанях, в ночлежках, в студенческих нелегальных кружках, где читали Чернышевского и Маркса. Алексей живет среди босяков и оборванцев так же, как и он, перебивающихся случайными заработками. «...Иногда я...— вспоминал Горький,— не находя работы, добывал кусок хлеба, нарушая «священный» принцип мещанства — принцип собственности: выкапывал картофель на полях, овощи в огородах, питался горохом, случалось свернуть голову курице». Спасли юношу от скользкого преступного пути хорошие книги, которые возбуждали стремление к интересной и содержательной жизни, и хорошие люди, которых он знал.

Горький родился через семь лет после отмены крепостного права, его духовное созревание происходило в эпоху напряженных идейных исканий русского общества, когда уходили в прошлое старые народнические идеи, когда начинало созревать социал-демократическое рабочее движение, когда Россия подходила к усвоению марксизма.
Духовный рост будущего писателя был быстрым. Он прочел Чернышевского, Добролюбова, Писарева, народника Лаврова, Плеханова, «Манифест Коммунистической партии». Сильное впечатление производили на него философские книги.
В личной библиотеке Горького до сих пор хранится купленная им в молодые годы книга немецкого философа Шопенгауэра «Афоризмы и максимы» с многочисленными пометками. Его внимание привлекли и книги по естествознанию—в частности «Рефлексы головного мозга» И. М. Сеченова. Интересовала история — труды Соловьева, Костомарова, Ключевского, не раз перечитывал он многотомную «Историю упадка и разрушения Римской империи» Э. Гиббона. В кружках казанской молодежи будущий писатель любил слушать рассказы о вожаках крестьянских восстаний—Т. Мюнцере, Пугачеве, Разине, о замечательных деятелях Великой французской революции — Марате, Дантоне, Робеспьере.
Алексей на этих собраниях впервые увидел «людей, жизненные интересы которых простирались дальше забот о личной сытости, об устройстве личной, спокойной жизни,— людей, которые прекрасно, с полным знанием каторжной жизни трудового народа, говорили о необходимости и верили в возможность изменить эту жизнь».
В то время, когда Алексей Пешков ходил в казанские студенческие кружки, их посещал и студент Казанского университета Владимир Ульянов, но Пешков и Ульянов тогда не встречались.

В Казани Горький прожил около четырех лет, работая садовником, дворником, поденщиком. Осенью 1885 года он нанялся в крендельную Семенова — подручным пекаря. Работать у Семенова приходилось по 14—17 часов в сутки — за три рубля в месяц. Алексея удивляла патриархальная покорность рабочих-крендельщиков, вчерашних крестьян, которые видели в хозяине-кровопийце «своего брата» — только более удачливого, чем они. Алексей нередко читал рабочим, рассказывал им о виденном и прочитанном, пытался вызвать у них чувство протеста, даже поднять на стачку — но безуспешно. «Меня марксизму обучали лучше и больше книг казанский булочник Семенов и русская интеллигенция»,— писал Горький о роли своих жизненных «университетов».

От Семенова летом 1886 года Алексей перебрался в булочную Деренкова. Доходы от нее шли на пропаганду среди молодежи передовых, неугодных правительству идей. При булочной была нелегальная библиотека из запрещенных книг — произведений революционных демократов 60-х годов и народников. Запрещенными были также «Капитал» Маркса, сочинения Лассаля, «Исторические письма» Лаврова. У Деренкова часто собирались студенты — обсудить прочитанные газеты и книги, события в городе и университете, поспорить. По сведениям Казанского жандармского управления, деренковская булочная служила «местом подозрительных сборищ учащейся молодежи, занимавшейся там между прочим совместным чтением тенденциозных статей и сочинений для самообразования в противоправительственном духе, в чем участвовал и Алексей Пешков».

В июне 1888 года с революционером Михаилом Ромасем, недавно отбывшим долгую якутскую ссылку, Горький уезжает в село Красновидово, где тот вел пропаганду, а чтобы не вызывать подозрений, занимался торговлей. Сердечность и чуткость Ромася помогли Алексею преодолеть недавний душевный кризис. В Красновидове с небывалой до того ясностью перед Алексеем раскрылась картина собственнического невежества, косности и жадности «хозяйственного мужика».Терпение деревенских богатеев лопнуло, когда Ромась убедил мужиков объединиться в артель, чтобы сообща самим продавать в городе яблоки из своих садов, минуя наживавшихся на посредничестве скупщиков. Перед сбором яблок они подожгли лавку Ромася, а его самого и Алексея чуть не убили. Пришлось уехать из деревни, к которой Горький на долгие годы сохранил чувство недоверия и неприязни. Деревня, как показалось ему, «огромна и тяжела», «слепа и недоверчива ко всему, что творится вне узкого круга ее прямых интересов».

Потом Алексей работает на Каспии, блуждает в Моздокской степи, а поздно осенью приходит в Царицын (теперь Волгоград). В это время железнодорожное начальство увлечено идеей — привлечь на службу поднадзорных, отбывших ссылку политически-неблагонадежных интеллигентов — «политиков», не допущенных в столицы и осевших в Поволжье. Эти честные люди должны были помочь в борьбе с процветавшим воровством. Через посредство уже служивших на железной дороге «неблагонадежных» Алексей устроился ночным сторожем на станцию Добринка (в Тамбовской губернии). Помимо служебных обязанностей, его, как это было принято тогда, заставляли работать по хозяйству у станционного начальства — колоть и таскать дрова, топить печи, ухаживать за лошадью и т. д. Спать и читать времени не оставалось. Алексей не выдержал и написал в правление дороги жалобу... в стихах. Это позабавило чиновников, и юношу перевели в Бори-соглебск, потом на станцию Крутая.
На Крутой Алексей, двое телеграфистов, слесарь и наборщик организуют «кружок самообразования», который находился под неуклонным наблюдением жандармов, и без того недовольных засильем «неблагонадежных» на железной дороге.
Постоянная слежка жандармов, самодурство железнодорожного начальства, ополчившегося на «нигилистов», заставили Алексея в апреле 1889 года уйти из Крутой. Пешком и на площадках товарных вагонов, добывая на пропитание случайными заработками, добрался он до Москвы, надеясь просить Льва Толстого, чтобы тот дал ему и его друзьям земли, на которой можно было бы жить трудами рук своих — без начальства, без хозяев... Но ни в Ясной Поляне, ни в Москве писателя не выло. Его жена отвела пришельца на кухню и угостила кофе с булкой, заметив, что к Толстому ходит немало «темных бездельников».

Из Москвы Алексей перебрался в Нижний. В декабре его хотели призвать на военную службу, но в солдаты не взяли («Дырявый, пробито легкое насквозь! Притом — расширена вена на ноге. Негоден!»), и он работает в пивном складе — моет бутылки и развозит квас. Алексей посещает кружок революционеров, а когда один из его товарищей перед арестом скрылся, будущий писатель угодил на две недели в тюрьму. Все это гонит Алексея из Нижнего. И в апреле 1891 года он опять пускается в странствия.

Странствовал Горький около полутора лет — побывал на Украине, в Бессарабии, в Крыму, на Кубани, на Кавказе... Батрачил, кашеварил, добывал соль, рыбачил, даже читал молитвы по покойнику... Алексей носил с собой книжки со стихами любимых поэтов — Гейне, Беранже, которые давно и прочно вошли в круг чтения русского демократического читателя. «Хождение мое по Руси,— вспоминает Горький,— было вызвано не стремлением ко бродяжничеству, а желанием видеть — где я живу, что за народ вокруг меня?» Им руководила еще неосознанная страсть писателя к наблюдению жизни. В скитаниях Горький встретил сотни людей, узнал, как «терпеливо живет близоруко-хитрый, своекорыстный мужичок, подозрительно и враждебно поглядывая на все что не касается его интересов; живет тупой, жуликоватый мещанин, насыщенный суевериями и предрассудками, еще более ядовитыми, чем предрассудки мужика, работает на земле волосатый, крепкий купец, неторопливо налаживая сытую, законно-зверячью жизнь... Я видел, что хотя они живут только для того, чтоб есть, и любовнее всего занимаются накоплением запасов разнообразной пищи, как будто ожидая всемирного голода, однако —это они командуют жизнью, они грязно и тесно лепят ее». Он понял, что не сами люди плохи: плохо то общество, те условия, в которых они живут, значит эти условия надо изменить, и тогда люди станут иными.Через всю свою долгую жизнь, сквозь бури и противоречия эпохи Горький пронес эту веру в человека, в его способность переделать мир по законам справедливости и красоты.

Свой долгий путь Алексей закончил в Тифлисе (теперь Тбилиси). Здесь он поступил в железнодорожные мастерские — одно из крупнейших предприятий на Кавказе, насчитывавшее свыше двух тысяч человек. Работая тут, Алексей почувствовал силу пролетарской солидарности и пролетарского интернационализма—в мастерских работали русские, грузины, армяне,— революционные настроения сознательного пролетариата. Алексей — активный участник революционных кружков русских и грузинских рабочих и интеллигентов, находится под негласным надзором полиции, которая отмечает в донесении, что это «человек развитой», ведет «довольно обширное знакомство с молодежью».

Встречался Пешков с В. В. Берви-Флеровским - автором очень популярной среди революционной молодежи «Азбуки социальных наук» и книги «Положение рабочего класса в России». Познакомился Алексей и с А. М. Калюжным, незадолго до того вернувшимся с каторги революционером. Калюжный увидел в юноше литературное дарование и, наслышавшись рассказов Алексея о странствиях, посоветовал ему написать об этом. Так в сентябре 1892 года в газете «Кавказ» появился первый рассказ писателя — «Макар Чудра» — легенда о красавице Радде и Лойко Зобаре, о гордости и любви. Подписан он был «Максим Горький»

Затем опубликованная в 1898 году библиотека Горького из двух томов «Очерки и рассказы», принесла писателю известность. В рассказах писатель выступил в роли защитника простого народа. Алексей упорно работал над своим образованием. Войти в литературу Горькому помог В.Г.Короленко. Вскоре Горький создает такие известные произведения, как "Челкаш", "Старуха Изергиль", "Песня о буревестнике", "Песня о соколе". Появляются первые романы Горького - "Фома Гордеев" (1899), "Трое" (1900), а также принесшие писателю популярность пьесы - "Мещане" (1900), "На дне" (1901), "Дачники" (1904), "Варвары" (1905), "Дети солнца" (1905).

С 1902 по 1912 годы Алексей Максимович Горький возглавлял издательство "Знание". В 1905 году писатель вступил в ряды РСДРП, был активным участником революции 1905 года. На следущий год по заданию партии Горький нелегально выезжал в Америку для ведения агитации в поддержку революции. В том же 1906 году вышли пьеса "Враги" и роман "Мать", считающийся первым произведением, написанном в жанре социалистического реализма.

С 1906 по 1913 годы Горький живет в Италии, на острове Капри. Взгляды его изменились, стали ближе к религии, что нашло отражение в повести "Исповедь" (1908). В этот период времени писатель создает пьесы "Последние" (1908) и "Васса Железнова" (1910), повести "Городок Окуров" (1909), "Жизнь Матвея Кожемякина" (1919 - 11), "Сказки об Италии" (1911 - 13).

В 1913 году Горький возвращается в Россию, где пишет автобиографическую дилогию "Детство" и "В людях".

Горький с энтузиазмом отнесся к Февральской революции, но к Октябрьской у него было неоднозначное отношение. С первых своих шагов в литературе Горький высоко ценил звание писателя, с огромной ответственностью относился к писательскому труду. "Человек - умирает, мысль его остается жить... Писатель-человек, так сказать, публично мыслящий... У нас на Руси, мысль писателя имеет особенную воспитательную ценность, пользуется исключительным вниманием", - писал М. Горький в 1914г. Это нашло отражение в его публицистическом цикле "Несвоевременные мысли" (1917 - 18), напечатанном в газете "Новая жизнь".

Осенью 1921 года Горький вновь выехал за границу, в 1922 году им написана повесть "Мои университеты", которая стала последней частью его автобиографической трилогии. В 1925 году опубликован роман писателя "Дело Артамоновых", который стал по сути историей развития капитализма в России.

В 1931 году Горький возвращается в СССР, где сразу становится "главой" советской литературы. Горький создает новые журналы, серии книг - "Жизнь замечательных людей", "История Гражданской войны", "История фабрик и заводов", "Библиотека поэта". В 1934 году он являлся организатором и председателем первого Всесоюзного съезда советских писателей.

Источники:

1. Нефедова И.М. Максим Горький. Биография писателя:Пособие для учащихся. Изд. 2-е, перераб. - Л.:Просвещение, 1979.- 256с., 8 л.ил. - (Сер. "Биография писателя")
2. http://all-biography.ru
3. http://aphorism-list.com